Впрочем, представителям высшего сословия претило заговаривать с простым лакеем. Люди, которые раньше охотно танцевали, играли и ездили на верховые прогулки с Синджоном, не удостаивали взглядами Сэма. Зато они подсылали своих слуг с расспросами.

Теперь Синджон зауважал слуг еще больше, когда понял, что им известны такие секреты, с помощью которых они могут с легкостью уничтожить или, наоборот, возвысить своих хозяев. Если бы леди и лорды заподозрили что-то подобное, они наверняка стали бы обращаться со слугами куда лучше и были ли бы более осмотрительны в их присутствии. Но для большинства представителей высшего сословия простой люд, заботящийся об их комфорте, сродни бессловесной мебели.

Синджон продолжал чистить серебро, представляя, как ужасно будут выглядеть его руки к концу службы в этом доме. Ему придется остаться здесь на несколько недель, по словам Уэстлейка. А может, и того меньше, если они быстро отыщут то, что нужно. Но пока Синджон не нашел ничего. Лишь натер мозоли.

Дверь кухни отворилась, и на пороге появилась Мэри – служанка госпожи. Она подошла к столу и налила себя чаю.

– В каком настроении ее светлость сегодня, Мэри? – поинтересовалась миссис Купер.

Мэри округлила глаза.

– Как и всегда. Ни одного выбившегося из прически волоска, ни единой жалобы или грубого слова. – Девушка опустилась на стул. – Господи, как же скучно! Что проку работать на жену предателя, если и рассказать-то о ней нечего?

– Служанка леди Шарлотты знает много, – подала голос Энни. – И рада выболтать все, что знает, первому, кто захочет ее слушать.

Мэри фыркнула:

– И половина из того, что она болтает, неправда. Она слушает то, что говорит служанка леди Элоизы. А та, в свою очередь, узнает это от дворецкого леди Фрейн. Сестры леди Эвелин знают о ее муже больше, чем она сама. Или лгут правдоподобнее.

– Ее светлость собирается сегодня куда-нибудь? – спросила Сэл, ставя тяжелый утюг на решетку над огнем.

– Нет. Она пишет письма, – вздохнула Мэри. – Вчера целый день читала, а позавчера отбирала белье для приюта. Она уже четыре дня не выходила из дому. А мне что делать? Она надевает утром платье и остается в нем вплоть до чая. Да и к чему переодеваться для прогулок или верховой езды, если не выходишь из дома? Вечерние платья ей тоже без надобности – ее ведь никто не приглашает. И волосы нет нужды укладывать. Этак я вскоре забуду все, чему училась.

– Бедная госпожа, – вздохнула Энни. – Да разве может она куда-нибудь поехать, даже если ее и пригласили бы? От кучера леди Шарлотты я слыхала, будто лорд Филипп забрал все ее драгоценности.

– И все же кое-что осталось. Например, нитка жемчуга с рубиновым кулоном и изумрудный медальон, – возразила Мэри.

Синджон подумал о том, что зеленый цвет очень подходит к глазам леди Эвелин. Он даже представил, как она со смехом кружится в танце и изумрудный кулон поблескивает в отсветах свечей. В этот самый момент Синджон заметил на ложке блестящее пятно, и его переполнило неожиданное чувство удовлетворения. Однако оно тотчас же испарилось, когда он посмотрел на груду еще нечищеных ложек и кувшинов.

– Госпожа не ожидает сегодня посетителей? – спросила кухарка. – Что проку стирать пальцы до костей, раскатывая тесто? Ее светлость все равно не станет есть пирожных, хотя следовало бы. Она такая худенькая.

– Худенькая! Леди не может быть слишком худой! – возразила Мэри. – Вы сравниваете ее с леди Шарлоттой. А та слишком толстая! – Все рассмеялись.

Смех тотчас же прекратился, когда на кухню зашел мистер Старлинг.

– Миссис Купер, попробуйте приготовить клубничные пирожные. Это любимое лакомство госпожи. Мэри, насколько я понял, завтра вечером она приглашена в оперу. Приготовьте все на тот случай, если леди Эвелин решит принять приглашение. – Дворецкий посмотрел на часы. – Сэм, скоро доставят почту. Так что ступайте наверх и ждите посыльного.

Синджон поднялся со своего места, отер руки, и Мэри улыбнулась:

– Неудивительно, что госпожа вас наняла. Вы такой красавчик.

– Мэри! – предостерегающе прикрикнул на девушку дворецкий.

Но Мэри невинно заморгала.

– А что? Когда я работала у леди Тримбл, она нанимала на должность лакеев только тех молодых людей, которые хорошо смотрелись в ливрее. Они должны были быть красивы, высоки и со стройными ногами. Двадцать четыре человека. И все похожи, точно оловянные солдатики. А когда надевали парики, то их вообще невозможно было отличить друг от друга. Для удобства каждого из них называли Джеймсом. – Мэри вновь оценивающе посмотрела на Синджона. – В доме леди Эвелин всего один мужчина, и очень хорошо, что он обладает привлекательной внешностью.

– А как насчет кучера Джона и мистера Старлинга? – спросила Энни. Женщины посмотрели на нее неодобрительно, однако их взгляды тотчас же смягчились при виде нового лакея.

Синджон одарил женщин ослепительной улыбкой, от какой в былые времена теряли головы дебютантки и их мамаши. Здесь на кухне она возымела такой же эффект, что и в богато обставленной гостиной.

– Прошу прощения, – произнес Синджон, отвешивая низкий поклон.

Он отправился наверх, сопровождаемый мистером Старлингом и смущенным хихиканьем женщин.

– Не открывайте дверь до тех пор, пока не убедитесь, что это действительно посыльный, – инструктировал нового лакея дворецкий. – А еще вы не должны отвечать на дерзкие вопросы прохожих и уж тем более не сплетничать.

– А почему леди Эвелин не выходит? – спросил Синджон. Он, конечно же, знал ответ, но, возможно, мистер Старлинг поведает что-то новое.

Дворецкий упрямо поджал губы, но Синджон продолжал смотреть на него, замаскировав свое любопытство выражением озабоченности на лице. Он действительно беспокоился, потому что не видел леди Эвелин за порогом библиотеки с того самого момента, как появился в этом доме.

Старлинг вздохнул.

– Кажется, вы славный парень, Сэм. Вы не шумите в отличие от этих куриц там внизу. Я никогда бы не стал обсуждать это с ними, но мы с вами мужчины, а она очень нуждается в защите. Я рад, что она взяла вас на работу. Потому что мне в моем преклонном возрасте не защитить ее от проблем.

– А были проблемы? – спросил Синджон. Наверняка у себя в доме леди Эвелин находится в полной безопасности. Синджон сомневался, что французу из парка хватит дерзости постучать в ее дверь.

– Да, сюда приходили с обыском после ареста партнера лорда Филиппа Чарлза Мейтленда. Госпожу слишком часто допрашивают и всегда задают одни и те же вопросы. За домом постоянно наблюдают, но, благодарение Господу, близко не подходят. А на днях, Сэм… Я не знаю, что случилось. – На лице дворецкого отразилось крайнее беспокойство. – Что-то произошло на прогулке в парке, хотя госпожа отказывается говорить, что именно. Но она вернулась домой с пятнами крови на одежде.

– Должно быть, с ней случилась истерика.

Старлинг покачал головой:

– Она совсем не была расстроена. И это сильно меня беспокоит. Она не разговаривает, не плачет. – Он наклонился к уху Синджона. – Должно быть, она не в себе, бедняжка. Она может потерять все. У нее могут отобрать земли лорда Филиппа, этот дом и деньги.

Губы Синджона сжались помимо его воли.

– Она заодно с мужем?

Старлинг гневно взглянул на лакея.

– Конечно же, нет! Она – леди до кончиков ногтей. Я служил ей с того самого дня, как она стала женой лорда Филиппа. Она добра, сострадательна и ласкова. Эта женщина совершенно безгрешна. Она даже не сплетничает!

– Но ее преследует страх, – произнес Синджон, вспомнив, какой ужас вспыхнул в ее зеленых глазах в день его появления в доме и как тщательно она пыталась его скрыть.

– Да, она ужасно боится. Мучается страхом каждый день и ненавидит мысль о том, что нам все известно, – кивнул Старлинг. – Она старается сохранить нам работу и безопасность. Нам! А ведь это мы должны ее защищать.

Они достигли холла, где уже стояла с письмом в руке в ожидании посыльного служанка леди Шарлотты. Старлинг тотчас же снова превратился в высокомерного дворецкого.